Много лет спустя

(послесловие к сборнику рассказов берлинских авторов «Берлин без маски»)

Много лет спустя, перед самой тепловой смертью Вселенной, мы припомним тот далекий день, когда участники Содружества русскоязычных литераторов Германии задумали этот сборник.

Берлин в те годы представлял собою россыпь сообщающихся сосудов и колбочек на столе неряшливого алхимика. Вот здесь живут вьетнамцы, здесь – турки; этот микрорайон населен художниками, тот – студентами; на этих улицах за первым рядом домов прячутся виллы богатеньких буратин, а на тех – сквоты и пустыри. По левую руку блошиные рынки, по правую – Porsche Design; вон в том спальном районе расположились выходцы из Советского Союза, а на другом конце города – программисты, приехавшие из Российской Федерации в последние пять лет.

По выходным алхимик стеклянной палочкой помешивал содержимое сосудов, и жидкости по трубочкам неслись навстречу друг другу на трамваях, эс-банах, у-банах и велосипедах. Чтобы к понедельнику, вопреки законам физики, вернуться домой, в свои сосуды, колбы и мягкие постели. На неделе жидкости смешивались не так бурно, количество продаваемых презервативов снижалось, зато повышался тромбоз центральных дорог, а также монетизация результатов бурления по выходным.

Заметка на полях: не забыть выставить счет берлинскому филиалу Porsche Design за продакт-плейсмент.

Но в какой-то момент неряшливый алхимик, оставив дверь открытой, ушел за сигаретами и не вернулся. Снежные джинны ворвались в лабораторию и осели инеем на сосудах и колбочках. Жидкости замерзли, жители города застряли в ячейках общества или, того хуже, в кристаллических решетках собственного одиночества, площадь перед Бранденбургскими воротами опустела, и вирус сковал сердца людей.

В течение долгих месяцев солнце и луна бессмысленно сменяли друг друга в небе над закупоренными домами, а фиолетовыми вечерами среди туч кружили так никем и не увиденные золотые диски. Но однажды солнечный ветер подул необычайно круто для того времени года, в Антарктике от ледяного шельфа откололся особенно большой айсберг, дохлая собака в Москве в который раз тайком нашла ириску, а в одном из берлинских парков лиса унесла в кусты чихуахуа.

И тогда пятнадцать человек, всяк в своей колбе с заиндевевшими стенками, созвонились по зуму и договорились создать собственную небольшую религию и собственное, если угодно, движение сопротивления зиме. Некое броуновское движение, которому следовало вернуть алхимика, раз он до тех пор не смог вернуться сам. Если раньше создатель писал жизнь, размешивая жидкости в колбах, то, повернув вспять причинно-следственную связь, жизнь решила написать саму себя и породить тем самым творца. В разных жилых массивах древнего прусского города пятнадцать человек сели за пятнадцать столов и создали пятнадцать оттисков замороженных берлинских районов, в которых они проживали. Пятнадцать осколков льда, из которых вдруг взяло и сложилось слово «вечность».

Заметка на полях: не забыть проверить, действительно ли что-то складывается из нанесенных нами на городскую карту точек, в которых происходит действие рассказов сборника.

В десять часов утра под стеной Восточного вокзала на корточках сидел исхудавший бомж и, запустив пальцы в свалявшуюся бороду, пытался отыскать в ней заныканный накануне шкалик доппелькорна. Он поднял лицо вверх, чтобы дать пальцам возможность прощупать заросший кадык. В этот момент небо сдвинулось и остановилось, на несколько секунд стали заметны крупные пиксели, из которых были сложены облака, затем небо мигнуло и вернулось к изображению в Full HD. Лишь облака побежали в другом направлении. Бомж еще некоторое время сидел в той же позе, глядя вверх и роняя в пыль крупные бриллианты слез, а потом сообразил, что оставил дома незапертую дверь и непрожитую жизнь. Он поднялся, заправил рубаху в штаны и уверенной походкой направился к центру города.

2021