Детство Никиты

Мальчики умирают раньше девочек. Это я понял еще в первом классе. Первым из нашего двора умер Володька. Он вышел из автобуса и попал под машину. Отлетел в кусты и не успел узнать, что спустя восемь лет развалился Советский союз и что по Америке ездят специальные школьные автобусы с выдвижными оранжевыми шлагбаумами.

А в Советском союзе на балконах висели бельевые веревки. Илья жил на девятом этаже. Веревки на его балконе были на уровне головы взрослого, и на них было весело качаться. В один красивый, как будто стеклянный, зимний день Илья улетел с балкона. Мы бегали смотреть на окровавленную яму в снегу в том месте, куда он упал. Во дворе говорили, что он успел крикнуть: «Мама!» перед тем, как приземлиться. По ночам мне снилось, будто он все еще лежит в этой яме и кричит: «Мама! Мама!». Так и лежит Илюха в яме до сих пор и не знает, что потом были путч, ГКЧП, гопники, инфляция, Ельцин, кризисы, санкции. Он умер счастливым советским ребенком, ведь в Советском союзе мы были бесконечно счастливы.

Мой город детства был закрытым городом без названия и со всех сторон был обмотан колючей проволокой. В лесу, который начинался прямо за нашим домом, пряталось стрельбище, на котором проводили учения защитники нашего города. А еще дальше – уже за «колючкой» – посреди леса из земли, как гигантские грибы, росли скалы. Мы пролезали в дыры в «колючке» и сбегали в лес есть чернику и ползать в скалах. Как-то летом под ними нашли мертвого Андрюшку. «Лазил где не надо, вот и разбился», – говорили мамы. Но они не могли нам объяснить, почему он был при этом голый. Во дворе говорили, что это сделал сбежавший из тюрьмы маньяк. Но маньяков в Советском союзе не было. Как не было кризисов и инфляции. А еще мобильных телефонов, интернета, айпэдов, «Теслы» и топ-блогеров...

Мертвые говорят голосами живых. Им страшно оставаться в их ямах, скалах и в сарае, где хранятся лопаты. Вот они и пытаются прорваться в реальность через сны живых или даже чужими голосами со сцены, когда кому-то из живых удается забраться на сцену. О мертвецах мы знали из рассказов про черный гроб на колесиках и красную руку. Но старались не говорить о них всерьез. Потому что, если всерьез, то голос мог подать и Андрюшка.

Или Илюха.

Зато мы собирали пули и гильзы на стрельбище. Пули нужно было темными вечерами выкапывать в дальнем конце поля, где они днем врезались в насыпь за мишенями. Случайно мы несколько раз попадали там под настоящий обстрел. Ночные учения заставали нас врасплох. Но это было не так страшно, как собирать гильзы. Потому что гильзы были на другом конце стрельбища – там, где были защитники нашего города. Они могли поймать и сделать ужасное. Но никто во дворе не догадывался, что именно. А может, об этом просто тоже старались не говорить.

Как-то вечером, это было в шестом классе, двое караульных поймали меня, Мишку и Таньку. Они закрыли нас в сарае с лопатами и сказали, что теперь будут нас наказывать. Они вытащили Таньку и увели. Мы с Мишкой сидели напротив друг друга и ревели, слушая, как они ее наказывают. Она кричала где-то там, за стеной сарая. Потом солдаты вытащили и нас, но почему-то они уже стали добрыми и просто взяли и всех отпустили. Танька после этого месяц не ходила в школу. А потом больше никогда не ходила с нами на стрельбище.

Вот тогда я и понял, что мальчики умирают, а девочек жизнь наказывает по-другому. И еще иногда мне снится, что я тоже умер. От страха остался лежать на полу в том сарае на стрельбище. А вот Мишка выжил. Он увидел, как в школу стало можно без формы, как появились компьютерные игры и фотошоп, и беспилотные автомобили, и фотография черной дыры. И теперь стоит такой Мишка в будущем – на сцене перед такими же, как он, выжившими, и читает мой текст.

А Никитка – да, Никитка умер.

2020